- Ты не прав, не прав, не прав... Как ты ошибался, когда решил, что не нужен мне больше! - воскликнул я, нервно теребя волосы на голове и ходя по комнате от стены до стены, время от времени останавливаясь перед окном и глядя в него невидящими глазами.
За окном не было ровным счетом ничего интересного: я каждый день видел этот пейзаж на протяжении многих лет, которые провел в этой квартире. Она, кажется, даже не моя, но за это время мы с ней срослись как улитка с панцирем. Я забыл, кому плачу за нее деньги, и по моим соображениям меня давно должны были уже отсюда выгнать. Но никто не приходит, никто не требует денег. Я живу, иногда хожу по магазинам, чтобы удовлетворить потребность в еде и одежде, которая незаметно для меня протирается и изнашивается... ну и гуляю, конечно, но почти всегда один. Время от времени со мной гуляет кто-нибудь из моих героев, но они все какие-то не те, и кажется ответ прост: я не люблю их.
А героев надо любить. Надо быть привязанным к ним, до безумия, так, чтобы они тебе снились, так, чтобы, оставив их, ты страшно скучал, так, чтобы, когда ты сочиняешь что-нибудь, глаза слезились от счастья. Ах, черт возьми, дружище, думал я, перебирая старые рукописи о своем герое, дружище, на кого ты меня покинул, почему тебя больше нет со мной? Я с грустью посмотрел в окно, уже забыв о своих рукописях, и, задумавшись, увидел там не стену соседнего дома, а большое, бескрайнее деревенское поле. Кое-где росли деревья, и мимо них плелась узенькая тропинка, чуть поросшая желтоватой притоптанной травой. По этой тропинке шел мой герой, в пыльной походной одежде и мятой коричневой шляпе. Он беззаботно насвистывал что-то и радостно щюрился, глядя вперед, против просыпающегося на горизонте солнца.
- Стой! - закричал я, не веря своему счастью.
Я открыл окно и, быстро вылезя в него, опустился ногами на мягкую теплую землю, покрытую майской свежей травой, и побежал вслед за своим героем.

Две недели я мучился, не спал, плохо ел - и всё сочинял и сочинял. Я почти буквально рвал на себе волосы от каждой неудачи, нервно ходил по комнате и бил ногами по ножкам стула, комкал, рвал бумагу и яростно продолжал писать. Ничего не выходило. Всё, всё, что получалось у меня, было ужасно, настолько, что я бледнел от своей собственной бездарности, представляя, как поднял бы меня сейчас на смех мой герой, и быстрее уничтожал бумагу. Нет! Я ни на что не способен, решил я под конец второй практически бессонной недели. Я подошел к зеркалу, заглянул в свои красные, воспаленные глаза на исхудавшем неестественно белом лице и подумал: надо бы выйти на улицу, пройтись... Я собрался, вышел из дома, но и тут, путаясь между листьями у меня под ногами, мысли о сочинениях - неудавшихся и запланированных - не оставляли меня. Мне хотелось спрятаться от них, закрыть эти мысли в каком-нибудь сундуке, на замок и выбросить ключ в реку под мостом, по которому я сейчас проходил. Я остановился и посмотрел вниз. Мутно-зеленые воды беспокойно плескались, и я представлял себе подводное царство на глубине этой зеленой пучины. Там, должно быть, жили русалки, которым прислуживали бы всякие рыбы, акулы и какие-нибудь раки. Водяной? Нет, это как-то скучно уже: про него всё сказали сказки. Я вздохнул; в моем воображении уже разыгрывалась подводная эпопея.
-Ну вот и напиши об этом, - услышал я голос своего героя за спиной.
Я выпрямился и оглянулся. Мой герой улыбался, вовсе не язвительно, как обычно, а на удивление искренно. Он стоял, засунув руки в карманы широких брюк, на голове его была шляпа, как тогда - в самом первом моем рассказе про него, а на руках, наверное, как всегда не было часов.
-Зачем мучиться, когда твое воображение само находит истории, о которых ему хочется поведать? - спросил мой герой и, подойдя ко мне, тоже посмотрел вниз. - Гляди, там много интересно, в этих зеленых водах. Напиши об этом. Уверен, у тебя может получиться что-то интересное.
-Я уже так устал, что не напишу ни строчки, - со вздохом отозвался я.
-Автор, хватит киснуть, - мой герой улыбнулся еще шире и потрепал меня по плечу. - Ты слишком импульсивный и нервный... будь проще, дружище! Отдыхай, больше гуляй, читай, в конце концов. Ты безвылазно сидишь дома - откуда же тут разыграться фантазии? Нужны новые впечатления, дуновения свежего воздуха, понимаешь? Надо уметь переключаться.
Налетел ветер и, пройдя мимо нас, исчез за спиной.
-А может, не надо всего этого? - дрожащим голосом спросил я.
-Чего не надо? - мой герой подозрительно поглядел на меня.
-Сочинительства моего... кому оно нужно кроме меня? Зачем я всё это делаю? Зачем мучаюсь, не сплю, ищу нужное слово? Зачем стараюсь, придумываю? Для чего? Я не вижу, для чего я это делаю.
-Как для чего? - мой герой раскрыл рот от удивления. Минуты две он молча взирал на меня, затем заговорил:
-Послушай, автор, я хочу сказать тебе такую вещь... Есть то, без чего нельзя жить. Ну, то есть, можно, конечно, но, понимаешь, очень трудно, почти невозможно. Для всех - это что-то свое. Кто-то не может жить без своей работы, кто-то - без своих детей. А ты не можешь жить без своих сочинений. У тебя душа просит их, понимаешь? Так вот, если просит - значит, надо. Значит, небесполезно это всё, пусть даже кроме тебя никто и никогда этого не прочтет. Ты ведь не сможешь не сочинять, ну признайся?
Я пожал плечами.
-Не сможешь, я знаю. Мы с тобой давно знакомы, и за это время я изучил тебя как нельзя лучше. Даже когда у тебя ничего не получается, ты все равно в глубине души счастлив, потому что пишешь, сочиняешь. Это твой воздух, а раз так - значит, надо сочинять.
Я тяжело вздохнул и отвернулся от воды.
-Всем трудно, - предупреждая мои возражения, назидательно сказал мой герой. - Жизнь - вообще тяжелая штука. А уж заниматься любимым делом - это тебе не на диване лежать среди мягких подушек. Так что отдохни и начинай трудиться. Я хочу прочесть что-нибудь действительно стоящее. Я не могу сказать, что я в тебя верю... мне всё равно до твоих побед и неудач. Но раз ты создал меня, раз поместил в мое сердце кусочек себя, я чувствую себя несколько обязанным пинками толкать тебя на правильный путь, с которого ты время от времени сбиваешься, задавая глупые вопросы. А теперь иди отсюда, мне надоело читать тебе нравоучения, нытик ты проклятый!
Я почувствовал довольно сильный толчок в спину, и после этого мой герой исчез. Я зашагал прочь, размышляя над его словами.

Вновь вернувшийся из долгого забвения, мой герой с любопытством озирался по сторонам и разминал конечности.
-Здесь как будто ничего не изменилось. А ведь меня так давно не было! Когда ты отсутствуешь даже всего-то день-два, а потом возвращаешься туда, где обычно бываешь почти каждый день, тебе кажется, что за твое отсутствие всё стало совсем иначе. А у тебя всё по-старому. Почему ты не меняешься, приятель?
-Да, видно, не судьба уж, - отозвался я, скомкал рукописный лист и отправил его в мусорное ведро.
Мой герой сел рядом со мной и с интересом поглядел в мои записи.
-Что за чушь! - с улыбкой воскликнул он, пробегая глазами строки. - Нет, ты в самом деле собирался написать вот это? - и он, взяв в руки мои листы, зачитал отрывок оттуда:
-"Как только стемнело, мой герой отправился к условленному месту, куда должна была явиться и Лиза. Он ждал ее в волнении потирая руки и прислушиваясь к каждому звуку, надеясь уловить шорох ее платья и приближающиеся ее шаги. Но Лиза всё не приходило. Измученный беспокойством, мой герой тревожно вглядывался в темноту, где вдалеке, через парк, было видно несколько освещенных окон замка. В Лизиных покоях света не было. И тут за спиной раздались шаги..."
Мой герой громко рассмеялся:
-Автор! Ты бездарь и чудак! Чушь, какая необыкновенная чушь! Надеюсь, это был не я? - он подмигнул мне. - Я далек от всяких романтических свиданий а-ля "как стемнеет, у дуба". У Лизы, конечно же, злой папаша, который не разрешает встречаться ей с бедным сыном булочника?
Я смутился:
-Нет, он сам булочник...
-Бог мой, тем более! Куда ты скатился, на кого променял меня! Булочник! Скажи, я плох и скучен? Далек от идеала? Или ты втайне пишешь женские романы, м? Признайся, честно. Обещаю: я никому не скажу...
Мой герой приблизил ко мне свое лицо и выжидающе замолчал. Но я был раздосадован. Я схватил свои рукописи и разорвал в пух и прах.
-Ах-ох! Какие мы, однако импульсивные. Мой друг, ты склонен к театральности, - он погрозил мне пальцем. - Это не делает тебе чести.
-Отстань от меня! - закричал я, резко поднимаясь из-за стола и отходя к окну.
Но мой герой встал рядом со мной и, глядя, как за окном разливает краски художник заката, сказал:
-Кто, как не твои герои, скажут тебе правду о тебе самом?
Я ничего не ответил; лишь молча вздохнул. Он, как всегда, был прав.

Несколько дней образ умершей героини мучил меня, и в конце концов я решил переписать сценарий ее жизни. Но, перемотав назад и вернувшись снова в ту больничную палату, я не получил ничего кроме грязных ругательств в свой адрес. На этот раз она умерла быстро, не успев даже закончить фразу.

Теперь у меня был теперь ее внук, этот маленький, только-только начинавший жить мальчик. Какое же это необыкновенное наслаждение - чувствовать, что ты, только ты один властелин целой новой жизни! Ты можешь как угодно распоряжаться ею, растить этого мальчика, экспериментировать с ним, гонять его по миру наравне с ветром или заставить учиться или работать в поте лица. Влюбить его безумно, страстно или сделать холодным и равнодушным. Я могу построить его характер, как пожелаю, рождать из небытия его окружение, его увлечения, оставлять позади его годы и изменять по желанию его память. Ради одного только этого я никогда, ни за что не брошу сочинять.

На похоронах я узнал, что у нее есть внук. Интересный парниша лет восьми: черноволосый, кареглазый, высокий и очень угловатый. Он понравился мне тем, что наехал на мою ногу радиоуправляемой машинкой и проговорил:
-Прямо по курсу препятствие! Раз, два, поехали!
Когда я убрал ногу во избежание столкновения, по тому, с каким недоумением мальчик поднял на меня глаза, я понял, что моя нога в процессе его игры перестала являться частью меня. Он извинился. Затем, явно чувствуя необходимость сказать что-то еще, он произнес:
-У меня вот бабушка умерла.
-Да, я вижу, - ответил я, глядя на его машинку.
-Говорят, она теперь в каком-то другом мире…
-Надеюсь, что больше не в моем.
Мальчик посмотрел на меня задумчиво:
-А я не буду по ней скучать.
-Ты ее не любил?
-Не знаю. Я ее впервые вижу. Меня привели сюда сегодня утром, сказали, что это моя бабушка и что она умерла и теперь в каком-то другом мире.
Я улыбнулся.
-Тебя как зовут?
Мальчик сел на траву рядом со своей машинкой и ответил:
-А вы перечислите мне имена, я подумаю, какое мне больше нравится.
Мимо прошла подруга умершей. Взглянув на мальчика, она тяжко вздохнула и пробормотала:
-Бедный, бедный… бабушка умерла…
Парнишка озадаченно посмотрел ей вслед и снова вопросительно взглянул на меня.
-Ну… - я огляделся вокруг, словно ища какой-нибудь справочник с именами, - тебе нравится имя… ммм… Андрей?
-Сойдет, - мальчик пожал плечами, - а тебя как зовут?
-Автор.
-Просто автор?
-Твой автор.
-Мой автор? У меня есть свой собственный автор? – он удивленно вытаращил глаза. - Ух ты!
Так мы познакомились: я и мой герой.

Под звук похоронного марша и топание траурного процесса я думал, что было бы неплохо переписать заново свою историю. Ну, т.е. не свою, а своего героя. Его душа стояла тут же, рядом со мной, по обыкновению засунув руки в карманы брюк и с травинкой во рту равнодушно наблюдая, как несут на кладбище бездыханное тело, в котором она раньше обитала.
-Тело - это такой груз, - сказал мой герой, - давай мне скорее что-нибудь поинтереснее. Я хочу быть маленьким мальчиком, играть в пиратов и кушать леденцы.
Я пожал плечами и зашагал прочь. Душа его поспешила за мной следом, как незримая тень, которая никогда меня не покинет.

-Не приедет к тебе сестра с племянником, дружище.
-Это почему еще?
-Я тут прочитал один рассказ, потом перечитал то, как я пишу, и почувствовал себя выпускником яслей. Мне там самое место.
-Упала самооценка? Это бывает.
-Поддержал бы меня хотя бы, - обиженно буркнул я.
-Да как я тебя поддержу? Я давно тебе говорил, что ты совершеннейшая бездарность, ни черта не умеешь и никогда ничему не научишься.
-Ты как всегда исключительно любезен.
-О, не стоит благодарностей, - он снял шляпу и учтиво поклонился мне, - Не желаешь ли прочесть сказку, которую я написал для обещанного племянника?
-Ну? – мой герой протянул мне листочек рукописи. – Ха! Так мало?
-Возможно, будет продолжение, я еще не придумал его. Мне понравилось в сочинительстве то, что ты можешь говорить, о чем пожелаешь, замаскировав это так, что никто никогда не догадается.
-Да, это верно, я часто так делаю, - отозвался я и погрузился в чтение.
<...>
-Сухо, - сказал я, прочитав.
-Беру пример с тебя, - ухмыльнулся мой герой.
-Нет, ну так нельзя писать… так нельзя! Надо красиво, проникновенно… что-то вроде: «Принцесса не отличалась особой красотой, но когда она улыбалась, на ее левой щеке появлялась маленькая ямочка, которая делала ее и без того юное лицо еще моложе. В складках ее платья…»
-Не принцесса, а прямо машина с огромным кузовом какая-то… «В складках ее платья», ха-ха!
Я дал своему герою подзатыльник и, пока он поднимал и отряхивал упавшую с головы шляпу, я продолжал:
-Надо бы написать, что встретились они на закате, когда по небу, словно разлитый апельсиновый сок, стелились лучи прячущегося за горизонт солнца…
-Ой, что-то капнуло…
-Что?
-Сок капнул. Смотри, закат, сок разлили… апельсиновый. Вкусно. Чувствуешь? Мне за шиворот попало.
-Иди ты к черту, - я обиженно зашагал прочь.
-Слабак, - крикнул он мне вслед.

-Прости меня.
Я сидел на веранде какого-то кафе; салфетки на моем столе теребило холодным ветром после только что прошедшего дождя. Рядом сидел мой герой, тихо отпивая по глотку крепкого кофе без сахара – не понимаю, как можно пить эту гадость, но я сам его таким придумал, - и задумчиво ковырял свое пирожное. На звук моего голоса он поднял голову и посмотрел на меня:
-За что?
-За то, что бросил тебя. Ничего о тебе не пишу. Никак не развиваю событий.
-Ну… я тебе уже говорил, что ты бездарный автор. А что взять с неудачника? Так что не за что и извиняться. Я к тебе привык. Другого автора мне, видимо, не достанется.
-Бывает так, что достается.
-Для этого надо, чтобы герой был великолепен. А ты посмотри на меня! Кто я такой? Фу, самому от себя противно. Хожу в каких-то обносках, пью отвратительных крепкий кофе на летней веранде… Я сижу тут и просто наслаждаюсь воздухом после дождя, свежестью, ароматом лета. Мне ничего больше не надо.
-Погоди-ка… ты не любишь крепкий кофе?..
-Нет, - он удивленно поставил чашку на стол, - Если ты придумал, что я должен его любить, то совсем не обязательно, что я его действительно люблю. Ты можешь придумать всё, что угодно.
-О, какой кошмар… я тебя ненавижу, дружище, - искренне сказал я.
-Это, мой друг, весьма взаимно.
Я захохотал. Мне больше не хотелось разговаривать. Был хороший вечер, мы пили кофе… какая разница, что он его не любит? Всё равно был хороший вечер.
-Закажи себе что-нибудь еще. Я плачу.
-Какая щедрость, - язвительно отозвался мой герой и подозвал официанта.

*Придумал зимнюю ночь за темным окном, закипающий чайник на старой газовой плите, мягкие кресла с клетчатыми пледами вокруг камина*

Чая, быть может, друзья?..
Поговорим.. там, за окном, холодная зима.

Как я и ожидал, Ольга исчезла вечером того же дня, в который мой герой, выздоровев и набравшись сил, сообщил ей о том, что пошутил насчет наследства, дабы произвести на нее впечатление состоятельного человека. Ушла девушка тихо; поначалу слегка ошарашено открыв рот и чуть выпучив большие серые глаза, но позже взяла себя в руки, даже посуду помыла после ужина, собрала свои вещи и скрылась в тени подъезда. Больше она не возвращалась и к телефону не подходила. Мы с моим героем продолжали свое немного унылое холостяцкое существование, не обремененные, а, быть может, не осчастливленные женским вниманием и заботой.

Герой мой становился все более угрюмым, настроение его постоянно находилось где-то между плохим и раздраженным, работы по-прежнему не было, а петь в переходах и на людных улицах ему наскучило и опротивело. Мне казалось, что он, как и любой мужчина, нагулявшись, захотел теперь погреться у домашнего очага, который даже не маячил на горизонте. Но шли дни, мы перебивались как-то от одного ужина к другому, донашивали протертые джинсы, а мой герой и вовсе бриться перестал, и лицо его заросло густой черной бородой, состарившей его лет на десять.

В конце концов, он стал как-то получать удовольствие от своего существования, сидел по вечерам на крыше дома и запускал в никуда бумажные самолетики. Так и жили бы мы с ним, если бы однажды не повстречался на нашем пути человек со странной фамилией Вакк. Это был невысокий, немного полноватый мужчина с хитрыми зелеными глазками, словно лапавшими каждый миллиметр пространства. Тут я остановился, отложил ручку и перечитал написанное. Все время повторялись местоимения мы, нам, наш, я становился не автором, а соучастником жизненной истории моего героя. С одной стороны мне нравилось это, я как бы жил на два мира – в своем и придуманном мною, но с другой стороны, я автор в конце концов и какого черта я делаю на страницах своей же книги? Я скомкал исписанные листы и бросил их в темный угол комнаты, метясь, наверное, в мусорку, но благодаря природному отсутствию ловкости промазав. Надо было подумать.